Об отношениях с женой

[pagerok]

Казалось, что к концу недели нервный срыв мне обеспечен: жена не впустила меня ночью домой, подозревая, как обычно, что я бухал не с Кузнецом, а с бабами. Я бухал действительно с Кузнецом, но разве ей это докажешь в полвторого ночи? Она просто закрыла дверь на предохранитель, вырвала с проводами дверной звонок, выключила телефон и спокойно легла спать. Честно, я опешил от ее поступка. Раз за разом пытался позвонить ей на телефон, но монотонный голос постоянно отвечал: «Номер выключен или не подключен к станции». Меня взяла злость: какого хрена я стою в подъезде, а моя супруга преспокойно спит в кровати? Так хотелось разнести железную дверь, к ебеням собачьим, мешало только одно – соседи: эти наглые твари так и ждут, когда мы с женой устроим грандиозный скандал, чтобы нас выгнала хозяйка из этой съемной квартиры. Уже был такой прецедент, когда мы только-только вселились в эту однушку…

 

 … Тогда мы возвращались от Настиных родственников домой, решили по дороге навестить Грушецкого и Жанну. Они также как и мы обживали новую квартиру, правда, у них немного подороже, но по площади это для нас просто дворец. С нами была Аза – собака жены, что меня немного напрягало, как никак мы идем в гости: не думаю, что Груша обрадуется нашему «собачьему» приходу. Настя на взводе. Когда она перепьет, то она становится слишком дурной и скандальной. Я уже «предвкушал», что она обязательно что-нибудь да выкинет и очень напрягался по этому поводу.
 

Грушецкий сразу дал нам понять, что с собакой нам вход заказан. Настя, ни слова не говоря, тут же, вместе с Азой, повернула назад. Я не стал за ней бежать.
Мы выкурили с Ваней по сигарете, немного потрепались за жизнь. Я извинился, что мы пришли с собакой, так бы хоть посидели, выпили бы. Хотя доза алкоголя в моем организме уже превышала все немыслимые нормы.
Выйдя из подъезда, я тут же позвонил Насте:
– Иди на хуй, тусуйся там с Грушецким!
Как я не пытался ее угомонить – без толку. На улице уже темно, вдобавок похолодало. Шел как всегда до дома обходными путями. Жутко замерз.
Наконец, доковылял до подъезда, где тусовалась местная гопота с толи проспиртованной старушкой, толи со стариком. Проходя мимо них, они, вдруг, почему-то загоготали. Не понятно в мой это адрес было или просто о чем-то быдляцком «вспоминали», но было не совсем приятно.
Насти дома не было. Лишь мой старый пес дожидался, как всегда, заливисто облаяв меня, пока не сообразил, что пришел любимый хозяин. Ну, что ж, надо выгулять.
Эти у подъезда до сих пор сидят, увидев Макса, начинают его дразнить, пока он не зарычал на них. Звоню Насте. Она несет какую-то околесицу: давай, бухай с Грушецким, мне и с Азой хорошо. Пытаюсь втолдычить, чтобы немедленно шла домой. Кидает трубку. Больше всего бесит меня, так это то, что когда ей нечего ответить или повысишь на нее голос, разговаривая по сотовому, так она, чуть что, сразу кидает трубку. Звоню снова. Снова. Снова, снова, снова… И наконец до меня доходит, она пьяна настолько, что практически не может говорить. В конце концов, посылаю ее, и сам бросаю трубку.
… Тупо хожу по квартире. Выхожу на балкон в надежде увидеть знакомые силуэты жены и собаки. Сердце бьется с такой скоростью, что просто не выдерживаю и звоню Кузнецу. Объясняю ему, что да как. Он обещал, что перезвонит.
Прошло пять минут:
– Я неподалеку от Насти. Договорился с ней, что провожу до дома.
У меня будто камень с души свалился. На всякий случай решил их встретить на улице: мало ли что.
Они появились через полчаса, Настя о чем-то эмоционально говорила Кузе. Меня она как будто игнорировала. Иду позади. У подъезда та самая алкоголичная «бабка» что-то высказывает Насте. О чем? Не знаю. Никогда не обращал на какие-то выпады от отбросов общества. А Настя обратила: выговорила всякой фигни старухе, зашла в подъезд, разбила на лестничной площадке банку для окурков, ну, а приподъездные гопники тут же подорвались в подъезд. Пытаюсь их успокоить:
– Я сам уберу…
– А чё она у тебя такая резвая?
– Какая есть…
Дома Настя орет на все октавы – Боже, как я все это ненавижу. Пытаюсь успокоить – не получается. Если у нее начинается истерика, то все – дому… ну, то самое. Она выбегает то на балкон, на кухню, начинает крушить все, что попадется под руку. Я, в конце концов, не выдерживаю: когда она в очередной раз бьется в истерике, со всей своей дури вмазываю ей. Куда ударяю – не вижу. Да и ее это, впрочем, не успокаивает. В дверь долбятся. Макс уже не знает куда бежать: к нам? к двери? Прошу Кузнеца успокоить Настю, пока не выясню, кто там так истошно долбиться в дверь.
Не успел открыть дверь, как Макс пулей вылетел в подъезд. На лестничной площадке стоят «приподъездные» крендели.
– Вы че за собой не убираетесь?
– Сейчас уберу, тупые что ли?
– Она у тебя что – сумасшедшая?
– Не твое дело!
Подзываю Макса, он тут же ныряет в дверную щель квартиры. Слышно, как на этаже, что под нами, открывается дверь. Ну все, легко не отделаемся.
– Эй, бля, вы чё тут устраиваете? – гремит глухой прокуренный женский бас.
– Теть Свет, ща все нормально будет!
Мне уже абсолютно по барабану – почему Настя орет, я оправдываюсь за нее, как:
– Тетя Света, а не пошли-ка ли вы на…
Она с готовностью и даже с некоторой покорностью ретировалась в свою каморку, местные, посчитав, что я такой же как моя супруга – выходит, что так – так же поспешно спустились с «небес на землю». Зато позвонила хозяйка – теть Свет уже успела доложить – я долго оправдывался, а на заднем фоне до сих пор кричит Настя. Не выдержав, бросаю трубку, умоляю супругу, чтобы не кричала. Она не унимается, насилу уложил ее в постель.
Три часа ночи. Очередной «телефонный привет» хозяйки. Жутко устал, у меня нет сил даже говорить. После очередного нетерпежного звона, наконец, беру трубку:
– Завтра, чтобы выметались!!! – категорично объявляет она мне.
– Хорошо!
А что мне оставалось на тот момент ей сказать?..
… С Кузнецом прощались долго: во-первых, я боялся, что местные его могут побить, во-вторых, – боялся, что Настя проснется. К счастью не проснулась…
… Кто-то постоянно стучит в дверь и непрерывно звонит в дверь. Кое-как продираю зенки, подхожу к глазку – ни хрена из-за вставшего солнца в глазке ничего и никого не видно.
– Кто там?
– Открывай, давай!
Тут-то я и соображаю, хозяйка пришла вершить «суд народный».
– Настя, вставай быстро, хозяйка пришла.
Она сначала не понимает – как-никак утро, выходной, тем более, праздничный выходной. Выталкиваю ее в ванную, быстро натягиваю на себя, что можно, открываю «парадную».
Галина, конечно же, на правах хозяйки проходит сначала в комнату – обнаружила лишь очень помятую постель – слава богу, успел все бутылки убрать на балкон, где отчаянно в это время лаял Макс (Аза, по причине своей щенятости, лаять пока стеснялась). Хозяйка открывает ванную:
– Настя, выходи! Хватит тут марафет на себя наводить, ничего не выйдет!
– Сейчас! – с какой-то злобой отвечает супруга.
… Галина высказывает мне все. Интересно, а знает ли она, как соседи ее-наши выходные проводят? Сам с собой соглашаюсь, что мы почти святые для таких трущоб. Настя, наконец, решила сойти с небес на кухню.
– Анастасия, ты слышала, что я говорила твоему мужу?
– Ммммм?..
– К концу месяца вы съезжайте. Компромиссов – нет!
Охренеть! Не прошло и полмесяца…
… Галина все-таки нас не выгнала. Я ей позвонил и сказал, что квартиру мы не нашли. Она повелительно-благосклонным тоном мне объявила, что все простила, так что месяц можем еще пожить. Блин, уж лучше бы выгнала!
Настя бы, вроде бы, ведет себя спокойно. Мне хорошо, ей хорошо. Лишь иногда я с утра бурчу – такое бывает. Но тут ее в очередной раз понесло…
… Я бухал. Бухал. Бухал. Бухал, бухал, бухал, бухал, бухал, бухал. Очередной тупой рабочий день, очередная тупая бессонница, очередная тупая сомнамбула, что ходит вокруг своей жены и о чем-то канючит. Ну, вы, сами поняли, надеюсь.
Я бухал. Бухал. Бухал. Бухал, бухал, бухал, бухал, бухал, бухал. Бухал?..
… Она устала. Хорошо! Она спит. Хорошо! Она не хочет. Хорошо!
… Я устал. Хорошо! Меня не трогать. Хорошо! Тупой телевизор, тупые каналы, тупой просмотр. Хорошо!
Она опять болеет. Когда я собрался уходить, она опять заболела. Налей воды, купи сока, останься!!! Надоело, каждый раз, как просто ухожу прогуляться, так ей нужно, чтобы я остался. Злость. Жуткая злость…
… Я бухал действительно с Кузнецом, но разве ей это докажешь в полвторого ночи? Она просто закрыла дверь на предохранитель, вырвала с проводами дверной звонок, выключила телефон и спокойно легла спать. Честно, я опешил от ее поступка. Раз за разом пытался позвонить ей на телефон, но монотонный голос «от сотового» также монотонно и также постоянно отвечал: «Номер выключен или не подключен к станции». Меня взяла злость: какого хрена я стою в подъезде, а моя супруга преспокойно спит в кровати? Так хотелось разнести железную дверь, к ебеням собачьим, мешало только одно – соседи: эти наглые твари так и ждут, когда мы с женой устроим грандиозный скандал, чтобы нас, в очередной раз, выгнала хозяйка из этой съемной квартиры.
Тихонько стучусь в дверь. Ни фига! У подъезда кто-то шумит: на всякий случай поднимаюсь на последний этаж, пытаюсь заснуть. К сожалению, очередной дурачок проходит мимо меня. Решаюсь. Иду мимо приподъездных, на всякий случай прошел мимо наших окон, прокряхтел:
– Н-а-а-а-астя! На-а-а-а-а-а-а-стя! Тьфу, блин, твою медь!
Понятно, что никто не откликнулся.
Неужели идти домой к матери? Не самая радужная перспектива для меня.
Рядом садик. Детский. Обхожу его несколько раз – никого нет. Осторожно вхожу в «детское чрево», за кустами слышаться пьяные голоса подростков. Стараюсь быть не слышным.
Очень удобный куст. Холодно, сука! Единственное чего не хватает, так это подушки. Ложусь. Боюсь, что могу лечь на собачье, а может человечье, дерьмо. Принюхиваюсь. Вроде ни чем не пахнет…
Оказывается, заснуть такая целая проблема: на дворе почти четыре часа ночи, гопота еще что-то там допивает у подъезда – хорошо, что меня не видят, наверняка бы стал очередной пьяной жертвой. Доспать бы до полшестого утра – время, когда Настя встает, – жаль, денег нет, так бы хоть немного успокоил свои нервы. Ворочаюсь, смотрю на звездное небо, считаю звезды и матерюсь, что на дворе месяц май. Ночной май. Холодный май. Хреновый…
… Я не помню, как очнулся – время было без пятнадцати шесть утра. Удивился, что ни капельки не простудился. Кое-как встал: члены, блин, затекли – перемахнул забор детского сада и прямой дорогой домой. Долго соображал, где ключ от домофона, который в руке я и держал пальцами. Допетрив, заковылял по этажам. Наконец-то мой этаж. Стучу чуть слышно. Нет ответа. Громче. Нет ответа. Еще громче. Засов открывается – слава яйцам! – пробегаю – только, чтобы не встретиться с супругой взглядами – к кровати, падаю. Засыпа...